World Crisis

До официального открытия президентской компании, еще почти два месяца. Но она уже, по сути, стартовала. Пресса, телевидение и Интернет переполнены агитационными материалами и статьями. Будущие претенденты на высокий пост, делают громкие заявления. Штабы дошлифовывают планы предстоящих баталий. Достаточно явственно проявляется стратегия ведущих кандидатов. Если присмотреться, то ничего нового они представить не собираются, или не в состоянии предложить. Предполагается использовать старые, испытанные приемы черных и серых технологий, поливания грязью оппонентов, выбрасывание всевозможного компромата и правдоподобной клеветы. Технология подкупа избирателей, выходит на новый, более высокий уровень. Вместо примитивной гречки, в ход пошли квартиры. Впереди еще предвыборное повышение пенсий и зарплат, провозглашение новых льгот. Никто не в состоянии строить свою компанию на позитиве, показав свою программу развития страны, проведения уже перезревших реформ, программу выхода из кризиса. Вместо соревнования программ и идей, нам вновь предлагают спектакль – сражение в серпентарии, где идет соревнование в уровне ядовитости взаимных укусов. По принципу, кто кусучее и ядовитее, тот и победитель. Участники этой «битвы» уверены, что миллионы с увлечением будут за ней наблюдать, определяя победителя. Думаю, что они ошибаются. Людям давно надоел этот спектакль, и его продолжение, ничего кроме чувства отвращения, не вызывает.

Мы вышли из прошлого, перегруженные его мифами и легендами. Они мешают нам осознать настоящее, и, тем более, увидеть будущее. Мы верим, что жили при социализме, не особенно вдаваясь в то, а что это такое. Как теперь верим, мы вернулись к капитализму, с его, как нас учили, «звериными законами».

Наше прошлое, принято называть социализмом. Вопрос в том, а был ли он таковым.? Классики марксизма, определяли социализм, как новую общественно-политическую формацию, приходящую на смену капитализму. Как формацию более прогрессивную, справедливую, раскрывающую новые, ранее не используемые возможности общества. Как они отмечали, новая формация приходит на смену старой, что обеспечивает более высокую, по сравнению с предыдущей формацией, производительность труда. Капитализм сменил феодализм, благодаря более высокому уровню производительности труда. Производительность общественного труда, это ключевой показатель для любой общественно-политической формации. Именно она позволит обществу выйти на более высокий уровень жизни. Можно ли общество, в котором мы жили, назвать новой формацией, исходя из этих основополагающих определений? Несомненно, нет. Несмотря на все старания, оно не смогло поднять уровень производительности общественного труда до капиталистического уровня, не говоря уже о том, что бы этот уровень превзойти. В то же время, мы увидели, что система крайне консервативна, отталкивает новое, отсутствуют стимулы технического развития, повышения качества, внедрения научных разработок. Многочисленные попытки устранить эти недостатки, улучшить систему, успеха не имели. И проблема кроется не в ошибочности этих попыток. Она заложена в саму систему общественных отношений. Общество, в котором мы жили, правильней назвать тоталитарной формой госкапитализма. Можно привески сотни примеров, подтверждающих это определение, но необходимо ли повторять то, что уже неоднократно раскрывалось в многочисленных публикациях и исследованиях. Мы были обществом «вечно догоняющих», иллюстрацией парадокса Зенона. Во второй половине прошлого века были выполнены задачи, поставленные в конце 20-х годов. Была построена мощная индустриальная экономика. Она имела множество своих недостатков, но, в целом, соответствовала уровеню ведущих индустриальных держав. Казалось, мы догнали запад. Мы достигли своей целевой точки и, с удивлением обнаружили, что тех, кого мы догоняли, там не оказалось Они двинулись в качественно новую, постиндустриальную экономику, и нам вновь необходимо их догонять. Тут и выяснилось, что, несмотря на все попытки, имеющаяся консервативная система, не способна трансформироваться в постиндустриальную фазу развития. Это и предопределило ее развал.

То, что страна нуждается в реформах, стало уже банальной истиной, известной даже детсадовским детям. Об их необходимости много лет говорят политики. Обычно они это делают перед выборами, о чем после выборов благополучно забывают. Меняются правительства, меняются коалиции. У всех в программных документах записаны пункты о намерениях реформы проводить, а воз так и не сдвинулся с мертвой точки.

И дело тут не в неожиданных трудностях, дело в отсутствии политической воли. Желание сохранить популярность, рейтинги, теплые места оказывается куда сильнее интересов страны. Невольно возникает вопрос, а есть ли у нас политики, есть ли политическая элита, для которой интересы страны являются доминирующими? Реалии происходящего дают весьма безрадостный ответ. У нас нет политиков, есть политиканы, эрзац-политики для которых личные интересы куда важнее государственных. У нас нет политической элиты, есть группа случайных людей, самозванцев, присвоивших себе это имя.

Нынешнее правительство провозгласило курс на реформы, заявляет о решимости их провести. Радует то, что эти разговоры ведутся не перед выборами, а после них. Решится ли оно перейти от слов к делу, и насколько велики шансы на успешное их осуществление, зависит от многих факторов. Прежде всего, должны быть определены и сформулированы цели и задачи реформ. К чему, собственно говоря, мы стремимся прийти и какую стратегию выбираем для достижения этих целей. До настоящего времени, правительство так и не сформулировало ни целей ни стратегии реформирования. Достижение экономического уровня развитых стран европы, это ни первое, ни второе. Это лозунг из области политики, лозунг красивый и привлекательный, но не более. Он не дает ответа ни на один важный вопрос реформирования.